Первую книгу «Астрономики» можно считать вводной. После очень краткого вступления, содержащего, так сказать, постановку задачи, автор переходит к «истории вопроса», подчёркивая роль учёных Востока в становлении науки о небе.

Манилий убеждён, что природа сама подвигла человека на изучение астрологии и, согласно общепринятой в то время традиции, называет первым «создателем священной науки» бога торговли, покровителя путешественников Меркурия-Гермеса. Однако знание было приобретено лишь посредством долгого и кропотливого труда многих учёных. Действительно, древнейшие астрономические тексты, дошедшие до нас, относятся ко II тыс. до н. э., а систематические наблюдения за небом начали, вероятно, проводиться ещё раньше.

Описав былое невежество и последующие достижения людей, ведомых «всёпобеждающим разумом», очертив круг интересовавших античное естествознание вопросов, Манилий переходит к описанию неба. Он перечисляет теории происхождения Вселенной, отстаивавшиеся в то время различными философскими школами, но отдаёт предпочтение идеям стоиков, к которым, несомненно, принадлежал и сам.

Процесс формирования мира и земного ландшафта, какими их видят люди, изложен в точном соответствии с учением о четырёх элементах, являвшимся, если так можно выразиться, основной физической теорией античной науки. Манилий безусловно принимает геоцентрическую систему мира не потому, что, подобно средневековым схоластам, руководствуется религиозными установлениями, а потому, что она наилучшим образом удовлетворяла всему накопленному из наблюдений опыту, интерпретируемому с точки зрения этой теории.

В изложении Манилия она звучит так. Земля в основном состоит из наиболее тяжёлого элемента – земли, Солнце – из лёгкого огня. Поэтому Земля должна стремиться вниз, Солнце – ввысь. А так как мир абсолютно сферичен и симметричен, «низом» его будет центр образуемой им сферы. Он и занят тяжёлой, хотя и очень маленькой по сравнению с самим мирозданием, Землёй.

Мир вращается вокруг ни на что не опирающейся и ничем не поддерживаемой Земли, при вращении, «опускаясь и поднимаясь одновременно», и «рассвет отступает перед идущим к востоку, а закат – перед идущим к западу». Отсюда следует, что Манилий прекрасно осознаёт условность понятий «восток» и «запад» в отличие от понятий «север» и «юг».

Мир, согласно античным представлениям, сферичен. Так как природа совершенна, то сфера – самая совершенная поверхность. У неё нет ни конца, ни начала, она везде подобна себе самой. Представление о том, что по причине стремления природы к совершенству все небесные тела должны двигаться по совершенным траекториям – окружностям, очень долго не позволяло построить непротиворечивую гелиоцентрическую систему мира, которая могла бы достаточно точно определять и предсказывать положения планет. Фактически это удалось сделать лишь на рубеже 17 в. Иоганну Кеплеру, принявшему для гелиоцентрических орбит «несовершенную», с точки зрения античных геометров, эллиптическую форму.

Затем Манилий переходит к описанию созвездий, особо выделяя зодиакальные как имеющие специальное влияние на судьбы людей.

Здесь следует заметить, что в классической латыни слова «знак» и «созвездие» обозначались одним и тем же словом «сигна». Существовал ещё термин «сидус», но им скорее называлась определённая группа звёзд, а не созвездие как некая фигура. Во времена Манилия знаки и созвездия Зодиака в принятой в основном в греческой традиции системе совпадали (см. предисл.). В наше время из-за прецессии (1) примерно за 2 тыс. лет весеннее равноденствие перешло из созвездия Овна в созвездие Рыб, хотя знак его, во избежание путаницы при прочтении литературы разных эпох, остался прежним. На судьбу же, как будет ясно из дальнейшего, влияет расположение знаков и планет в них.

(1) Прецессия – смещение полюсов мира и точек равноденствий и солнцестояний относительно неподвижных звёзд в результате медленного вращения земной оси вокруг оси, перпендикулярной плоскости орбиты Земли.

Говоря о самой южной части неба, Манилий высказывает предположение, что она «населена» такими же Медведицами, как и северная, и такой же Дракон разделяет их. Это весьма интересно, так как в южной приполярной области действительно можно выделить группы звёзд, сходные, по крайней мере, с Большим Ковшом и Малым Ковшом. Может быть, античные астрономы не просто предполагали симметрию двух полушарий неба, а действительно знали, хотя бы от египтян, как выглядит «вечно скрытая» область. А может быть, существовала какая-то другая южная традиция, полузабытая уже в эпоху эллинизма, связывавшаяся с полумифическими «эфиопами»? Эфиопы считались народом, любимым богами. Жили они в верховьях Нила и, может быть, ещё дальше к югу. По Гомеру, существовали эфиопы западного и восточного краёв южной части Земли. Солнце подходило так близко к их странам, что они почернели от жара. А может быть, греки и римляне знали о южном небе от великих мореплавателей древности – финикийцев? На эти вопросы пока нет определённого ответа.

Далее Манилий рассказывает о пяти кругах, деливших небо на пять зон, соответствующих современным географическим зонам. Античная наука считала, что небо делится в соответствии с тем, как близко подходит к той или иной его области Солнце, следовательно, пояса Земли вторичны по отношению к поясам неба. Пожалуй, только Цицерон, описывая, как выглядит Земля с высоты Млечного пути, говорит, что именно она разделена на зоны (2).

(2) Цицерон. О государстве. Кн. 6. Гл. 9-26 // Цицерон. Диалоги. М., 1926.

Пять кругов Манилия соответствуют северному и южному полярным кругам, определяющим границу полярной ночи; тропикам, определяющим область, где Солнце проходит через зенит; экватору, разделяющему Землю на два полушария (небесный экватор разделяет небо), где сезоны противоположны друг другу. Эти круги были, видимо настолько общеизвестны, что Овидий в «Метаморфозах» – поэме отнюдь не астрономической – упоминает «пять прямых кругов», считая их неотъемлемой принадлежностью неба.

Далее описываются колюры – небесные меридианы, соединяющие полюса и точки равноденствий и солнцестояний соответственно, разбивая Зодиак на четыре области, соответствующие четырём сезонам. Надо сказать, что Манилий проводит колюры не совсем так, как их проводят теперь, из-за того, что в его времена Северный полюс находился не вблизи нашей Полярной звезды, а ближе к звезде Кохаб в Малом Ковше.

Трудно сказать, кто и когда предложил ввести описанные девять неподвижных кругов. Скорее всего, эти координаты вводились постепенно и окончательно оформились в эпоху Евдокса (конец 5 – начало 4 в. до н. э.).

Далее автор вводит понятие «подвижного меридиана» – большого круга, проходящего через полюса и зенит наблюдателя, и горизонта. Эти круги постоянно перемещаются вместе с идущим, т.е. античному учёному вполне ясна относительность движения, хотя он не перестаёт говорить о ней, видимо, потому, что для него это ещё одно доказательство взаимосвязи всего в мире, в частности человека и неба.

Затем Манилий возвращается к Зодиаку, но уже как к большому кругу небесной сферы, по которому пролегает путь идущих обратным движением светил, т.е. их смещение идёт вдоль эклиптики с запада на восток. Верхней точкой считается точка летнего солнцестояния: тут Солнце поднимается выше всего над горизонтом (там, где находится тропик Рака, оно в этот день проходит через зенит). Нижняя точка – знак Козерога, знак зимнего солнцестояния (в наши дни Солнце во время зимнего солнцестояния находится в созвездии Стрельца).

Манилий отмечает, что «строгость линий» Зодиака скрыта «наклонностью его пути», которая, с нашей точки зрения, есть следствие наклона земной оси к плоскости орбиты Земли.

Описание кругов на небе Манилий завершает подробным рассказом о Млечном пути – звёздной системе, к которой принадлежит и Солнце. Он даёт несколько объяснений его природы, наиболее интересные из которых:

– гипотеза Демокрита о скоплении в этом месте множества слабых звёзд, что соответствует действительности;

– мнение Энопида о Млечном пути как «бывшей дороге Солнца»: примерно за 5 тыс. лет до н. э. равноденствия происходили тогда, когда Солнце пересекало Млечный путь и переход этих очень важных моментов года в созвездия Тельца и Скорпиона (затем Овна и Весов) мог быть осознан как «смещение Солнца с прежней дороги»;

– рассказ о Фаэтоне, возможно, отражает какие-то туманные воспоминания о вспышке вблизи или внутри Млечного пути новой или сверхновой звезды или, скорее, о падении крупного болида, траектория которого проецировалась на Млечный путь. Интересно, что пифагорейцы считали Фаэтона звездой, сошедшей со своего места.

Завершается первая книга описанием комет, в разряд которых попадают, несомненно, и новые звёзды, и низкоширотные полярные сияния, и шаровые молнии. Всё это, как и появление ярких комет, – вещи довольно редкие. Интересно, что классификации их, даваемые разными авторами, в основном совпадают, ведь, чтобы систематизировать хотя бы по внешним признакам столь нечасто наблюдаемые феномены и тем более, чтобы такая система устоялась, требовалось, вероятно, не одно столетие.

Хотя античная наука дала несколько вполне естественных гипотез о происхождении комет (в том числе и такую, которая утверждала, что кометы движутся по очень вытянутым путям и поэтому редко появляются вблизи Земли), их принимали за предвестников страшных событий. Существует мнение, что 5-6 тыс. лет назад в район Месопотамии упало несколько крупных комет-метеоритов типа Тунгусского, нанеся большие разрушения. Это сильно потрясло население, и кометы с тех пор считаются чрезвычайно вредными и опасными. Такое мнение косвенно подтверждается рассказом Плиния Старшего о комете, «имевшей роковое влияние на судьбу эфиопов и египтян». Она появилась при царе Тифоне (т .е. в доисторические времена) и имела «вид красного вращающегося узла».

С другой стороны, явления редкие должны были восприниматься античным человеком как нарушения космического порядка и соответственно предвещать нарушение порядка земного.