Здесь другой кончил бы рассказ о созвездиях и идущих сквозь них в обратном направлении пяти планетах, квадриге Феба и паре Делии, не продолжал бы свой труд и опустился бы с неба мимо меж ним и Землёй (1) парящих огней Сатурна, Юпитера, Марса, Солнца под ними и далее Венеры, сына Майи и Луны. Я же стремлюсь объять всё пространство, обойти все звёздные круги, ибо лишь раз решился я подняться в колеснице сквозь эфир к вершинам небес. Тут зовёт меня Орион – величайшая часть великого неба, корабль героев, как прежде плывущий сквозь звёзды, широко разлившаяся Река (2), двуформный чешуйчатый Кит со страшными челюстями (3), сторож Гесперид (4), и золота богов Пёс, несущий пожар Вселенной, Жертвенник богов (5), у которого Олимпийцы приносят обеты; с другой стороны, их близнецы-братья: Дракон, вьющийся меж Медведиц, помнящий повозку Возничий и телегу Волопас, Корона, дарованная небом Ариадне, непобедимый Персей, держащий голову ужасной Медузы, приносящий в жертву Андромеду Цефей – её отец со своей супругой, летящий звёздный Конь, быстрая Стрела, Дельфин, с ней состязающийся, Юпитер в облике Лебедя, другие, разбросанные по небу. Я должен воспеть их силу, чего они стоят, вставая и погружаясь в море, и какая часть какого из дважды шести знаков поднимает их вновь.

Предводитель стад, победитель моря, краю которого он дал имя и ношу свою, сам лишившийся руна, ведёт с правой стороны корму соседнего Арго, плывущего, как когда он привёз в Иолк колхидскую колдунью Медею, разлившую яд по всему миру (6). Огни Кормы впервые загораются с восходом четвёртой части Круторогого. Рождённые на земле с её восходом будут водить корабли, крепко держа руль, и променяв землю на море, последуют за ветрами; в поисках Фортуны они пересекут океан, узнают иные земли и глубокий Фасис (7) и обгонят мчащегося к скалам Тифиса (8). Не будь рождённых с этими звёздами, не было бы Троянской войны, флота, в крови вышедшего в море и пришедшего к берегу; Ксеркс не вывел бы Персию в моря, не открыл бы новое море и не закрыл бы старое; победа при Саламине не обернулась бы для Афин трагедией у Сиракуз (9), корабли пунов (10) не бороздили бы океан, мир не повис бы между двумя силами в Актийском заливе (11) и море не решало бы судьбу небес. Ими ведомые ведут корабли сквозь пучину, положась на себя, и земли встречают друг друга, и мастерство разных стран становится достоянием мира.

С десятой частью слева встаёт великий Орион и обнимает великий Олимп. Когда он сияет над землёй, ведя за собой небо (12), ночь, притворясь днём, складывает чёрные крылья. Орион дарит острый ум и гибкое тело, душу, чуткую к зову долга, неутомимое гордое сердце. Сыновья Ориона стоят целого народа, наполняют собой город; пробегая мимо дверей, они одним приветливым словом приобретают всеобщую дружбу.

Когда трижды пять частей Овна встанут полностью, Возничий сначала выводит из моря упряжку, затем выкатывает повозку, защищая её от дующего внизу ледяного борея. Он оделяет своим искусством, сохранённым и на небе и на земле дававшему ему радость: стоя в лёгкой колеснице, править четвёркой коней с покрытыми пеной мордами, направлять их силу, вести их близко к кромке дуги, вдоль которой они мчатся. Когда поднимаются ворота и начинаются скачки, он торопит, воодушевляет коней и наклоняется вперёд, словно обгоняя их бег. Ногами запряжённых в едва касающуюся колёсами земли колесницу он опережает ветер. Держа в состязаниях первенство, он мчится по неезженой дороге и, преградив путь соперникам, отнимет у них всю ширину цирка; нагоняемый посреди пути, он вдруг свернёт вправо, доверяясь полю, то резко обойдёт поворотный столб, так что исход борьбы не будет ясен до последнего мига. Цирковой наездник, он легко перескочит с коня на коня, уверенно встанет на его спину ногами, будет показывать трюки, стоя на летящих во весь опор животных, или играть оружием, сидя в седле и подхватывать на лету бросаемые в цирк дары. Во всём, касающемся этого искусства, он преуспеет. Под этим созвездием, я думаю, был рождён Салмоней (13), представляя небо на земле, поместивший квадригу на бронзовом мосту и воспроизведший гром небесный, приведя Юпитера на землю. Но, бросая молнии искусственные, он был сражён настоящей и упал вслед за своими огнями, своей гибелью доказав существование Юпитера. Под этими звёздами мог быть рождён Беллерофон (14), проложивший дорогу по небу, пролетевший по звёздам; небо было ему полем и земля ли, море ли было под копытами его коня, не было на его пути чужих следов. Таково влияние восхода фигуры Возничего.

Когда встающий Овен проходит дважды десять градусов, Козлята (15) поднимают свои дрожащие подбородки, обещая позже показать и пушистые спинки, справа, откуда дует борей. Не думай, что их творения – суровые лица, сдержанные Катоны (16), несгибаемые Торкваты (17), люди, способные на деяние Горация. Такая ноша слишком тяжела, такое величие не по резвым Козлятам, весело резвящимся и наделяющим юность беззаботным нравом, любовными стремлениями. Их дети отдаются играм и гимнастическим упражнениям и, хотя долг чести никогда не подвигнет их к пролитию крови, вожделение часто толкает их на это и их желания могут стоить им жизни; гибель для них – меньшее зло, ибо их победа – победа порока. Козлята дают земле сторожей стад и пастухов, наделённых свойственными им талантами: носить флейту и на стоянках извлекать из неё нежные звуки.

Когда к двадцати частям Овна добавятся ещё семь, встанут Гиады (18). Родившиеся в это время не находят радости в покое, не ищут досуга, но живут среди толп, движения, гражданских смут. Их радуют скандалы и мятежи, они жаждут трибуны Гракхов, Священной Горы (19), раскола меж Квиритами (20), предпочитают миру войну и питают страхи. Они гонят свои грязные стада по землям, заросшим сорняками, ибо эти звёзды дали жизнь верному свинопасу Лаэртида (21). Таковы дары, несомые рождающимся встающими Гиадами.

Когда восходит последняя часть Шерстоносного, так что весь он, покинув море, встаёт над землёй, встаёт Оленская Коза (22), приглядывая за бегущими впереди Козлятами; она встаёт у ледяного звёздного полюса, с правой стороны – приёмная мать могучего Юпитера. Она кормила Громовержца своим молоком и дала ему силы овладеть молнией. Тогда рождаются тревожные умы и трепещущие сердца, замирающие при любом шуме и потому покорные. В них также живёт желание узнавать неизведанное, как козы ищут свежей травы на неизведанных склонах, и радуются ей, и идут к новым пастбищам.

Шестая часть встающего задом наперёд Тельца приводит спорящих со светом сестёр-Плеяд. Под их влиянием рождаются почитатели Вакха и Венеры, чья живость вольно проявляется на пирушках, кто будит остроумием сладкую весёлость. Они всегда украшают себя и убирают: они завьют локоны, украсят косы лентами и уложат пышной короной, изменят вид головы, добавив ей волос, умаслятся благовониями, постоянной заботой скрасят вид своих членов, хоть и не хорошо мужчине иметь округлые мышцы. Они приспособят себе женское платье и обувь, созданную для роскоши, а не для трудов, смягчат походку. Они стыдятся своей природы, сердца их полны тщеславия, недуг они считают добродетелью. Им мало просто любви; они жаждут любить открыто.

Когда звёзды-братья братьев-Близнецов поднимаются в небо и плывут над морем, их седьмая часть приводит Зайца (23). Рождённым с ним природа, кажется, даёт крылья для полёта, так быстры их члены, соперничающие с быстротой ветра. Они всегда выигрывают, даже и не начав состязания, их быстрые движения помогают избегать ударов в борьбе, то слегка отступая, то в свою очередь нанося удар, ловкими толчками удерживать в воздухе шар, действуя ногами как руками, телом, локтями, плечами, толкая его вверх; играть с многими мячами сразу, как будто тела их состоят из рук, так что, не роняя ни одного, они словно играют с собой же, заставляя мяч послушно летать вокруг себя. Прогнав сон, они посвящают досуг весёлым, сладостным развлечениям.

Теперь я расскажу о соседях Рака: слева от него встают Югулы (24). Кто с ними родится, будет почитать тебя, Мелеагр (25), сжигаемого огнём, горящим далеко от тебя, заживо попавшего на погребальный костёр, вернувшего матери её дар, и того, кто принял на себя тяжёлый труд из любви к Аталанте и Калидонской воинственной деве, побеждавшей мужей, ибо того, кого деве не по силам даже видеть, первой она сразила. Их будет привлекать и занятие, снискавшее Актеону (26) почтение лесов, прежде чем он стал добычей своих собак, и они покроют поля сетями и горы ловушками. Они роют предательские ямы, ставят хитрые западни, ловят зверей на бегу петлями, охотятся с собаками на хищников и гордо приносят добычу. Есть другие, чьё занятие – ловля хищников в море; они с радостью выносят на берег тела разного вида морских чудовищ, прятавшихся в тёмных глубинах. Им нравится вызывать на битву морской прибой, будоражить сетями стремнины рек, искать ускользающую бесследно добычу. Ибо земля даёт мало пищи для роскоши и жадность презирает её, и сам Нерей (27) питает из моря её прожорливость.

Процион появляется, когда двадцать седьмая часть Рака встаёт из глубин к звёздам. Он делает рождённых с ним не охотниками, а мастерами, создающими нужное для охоты оружие. Они могут вывести щенят с тончайшим нюхом, узнать их породу и качество по происхождению; соткать сети и сделать охотничьи копья с надёжным остриём, легко скользящие петли – всё чего требует занятие охотой, могут они изготовить и выгодно продать.

Когда огромные челюсти Льва поднимаются ввысь, восходит изрыгающая пламя Каникула, ярясь огнём и удваивая жар солнца. Когда брошенные её ликом лучи пронзают землю, мир провидит свой рок, свою гибель в огне; Нептун замирает в самых глубинах моря, зелёная кровь истекает из растений, всё живое жаждет спасения в иных землях, мечтает об иных мирах; природа лишается сил от созданного ей самой жара, словно заживо горя на погребальном костре: такое пламя изливает эта звезда, что превосходит все остальные, вместе взятые. Рождённые в момент восхода светила, чей огонь не мог погасить сам океан, будут обладать неукротимым духом и буйным нравом. Звезда одарит своих сынов порывами ярости, внушающей страх и ненависть людям. Слова их опережают друг друга, мысли слишком быстры для языка. Сердца их бьются быстрее по малейшей причине, и когда они говорят, слышится лай и рычание, словно скрежет зубов наполняет их речь. Их пороки усиливаются вином, ибо Вакх даёт им силы и дикий их гнев превращается в пламя. Они не боятся ни чащ, ни гор, ни ужасных львов, ни клыков дикого кабана или другого оружия, данного природой диким зверям: свою ярость они обрушат на любую добычу. Но не удивляйся таким дарам этой звезды: видишь, она сама охотится на бегущего Зайца.

Когда последний градус могучего Льва встаёт над Землёй, на звёздном небе появляется Чаша. Рождённого с ней будут манить сочные луга, реки, озёра. Он полюбит твои, Вакх, виноградники и вязы, рассадит их так, что кроны их образуют танцующий хоровод, или позволит винограднику положиться на свои силы, даст ему раскинуть ветви, как руки, и, доверив тебя тебе самому, будет вечно беречь тебя от супружеского ложа, зная, как ты был отторгнут от матери. Он будет сеять зерно меж виноградных кустов, взращивать любые полезные растения мира, смотря по тому, где сам живёт. Он будет пользоваться плодами своих трудов, сам изопьёт полученное им вино, и оно даст ему радость, и в кубке утонут его невзгоды. Не только к земле обратит он надежды и ежегодные обеты: он будет собирать подати и предпочитать то, что взращено влагой или связано с морем. Таких любителей жидкости создаёт Чаша.

Вот встаёт Эригона. Когда пять её частей выйдут из моря, взойдёт светлый памятник Ариадны, Корона, и наделит нежными свойствами: с одной стороны, явится миру дар, поднесённый Деве, с другой – сама Дева. Они будут растить прекрасные, полные цветов сады, украшенные серебром олив и зеленью горных трав, сажать бледные фиалки, пурпурные гиацинты, лилии, маки, яркие, как тирийские краски (28), как кровь розы, разрисуют луга природным узором цветов. Или сплетут из разных цветов гирлянды, воссоздавая давшее им жизнь созвездие: подобные Короне Ариадны будут свитые ими венки. Под общим прессом выдавив соки разных стеблей, они создадут несущие ароматы и Сирии и Аравии благовония, коим кровосмешение придаст дополнительное очарование. Их сердца склонны к элегантности, изяществу, искусству украшать и красивой жизни и моментальному наслаждению. Таковы дары лет Девы и цветов короны.

Когда с десятой частью восходит косматая Спика (29), несущая колосья с зерном, пришедшие в мир получают любовь к полям и изучению земли. Им назначено бросать семя в возделанную ниву, взращивать плоды и собирать обильные урожаи, так что не хватит амбаров для его хранения. (Это – единственный дар земли, который стоило бы знать человеку. Тогда не было бы ни голода, ни бесплодной земли. Богаты и сыты были люди, когда серебро и золото лежали, скрытые от мира.) Если же силы изменят сыну Спики, он займётся тем, без чего нет ни Цереры, ни пользы от зерна: он положит зерно между нижним и верхним жерновами и, вращая их, получит муку, испечёт хлеб, приготовит еду для людей, придавая разные формы изделиям из того же продукта; и, так как колос – дом зерна с умело устроенными внутри жилищами для семян, дети Спики будут украшать потолки храмов, создавать Юпитеру ещё одно небо. Когда-то такое делали лишь для богов, теперь это часть роскоши: под украшенными золотом потолками, соперничающими с кровлями храмов, в роскошных столовых мы обедаем на золоте.

С восьмым градусом Клешней встаёт Стрела. Она даёт умение бросать оружие в кабана, пускать стрелу с тетивы, снаряд с пращи, ранить птицу в её собственном небе, пронзить трезубцем рыбу в глубинах, где она ищет спасения. Какие другие звёзды могли дать рождение Тевкру (30), тебе Филоктет (31), какая другая часть неба была бы родной? Один посылал факелы Гектора с натянутой тетивы, грозя кораблям тысячами огней, другой нёс в колчане исход Троянской войны, более страшный в своём изгнании, чем вооружённые враги. Под этим созвездием мог быть рождён несчастный отец (32), который, увидев на лице младенца змею, пьющую его сок и кровь, сумел точно сразить её своим оружием. Отцовские чувства обострили его ловкость: природа победила опасность, и отец подарил сыну вторую жизнь, избавив спящего ребёнка от вечного сна.

Когда беззаботный Козёл (33), словно затерявшись в уединённой долине и отстав от стада, появляется далеко позади своих братьев, он одаряет быстрым умом, склонностью к практическим делам, не сгибающимся перед трудностями характером, интересами, не ограниченными домашней сферой. Такие люди служат народу, принимают должности магистратов, вершат правосудие. Жезл аукционера в их руках всегда встретит поднятый палец, конфискованное имущество не останется не распределённым. Они – опора города. Но они не чужды любовных радостей и ради бога вина на время оставляют гражданские дела и тогда становятся более искусными танцорами, чем те, что выступают на сцене.

Вот встаёт из океана Лира, подобная панцирю черепахи, лишь после её гибели зазвучавшему под рукой наследника (34); когда-то внушил под песнь её струн Орфей, сын Эагра (35), сон волнам, чувства – камням, леса заставил склонить к себе слух, Бога – плакать и положил предел власти смерти. От неё исходят сладкие голоса и звучные хоры, различного вида флейты, рождающие нежные звуки, и всё, что начинает говорить при прикосновении пальцев или дыхания. Дитя Лиры будет петь на пирах сладкие песни, на пирах очаровывать звуками Вакха и владеть ночью, или, послушный песне, настроит свой голос и будет петь для себя – так велит Лира, поднимающаяся к небу свои стойки, когда всходит двадцать шестая часть Клешней.

Лишь успеет Скорпион поднять свою восьмую часть, как появляется Жертвенник, и огни его звёзд подобны горящим благовониям, ибо подле него молился Юпитер о победе над гигантами, прежде чем они пали в борьбе; он не вооружился молниями и громами прежде, чем предстал, как жрец, перед богами. Кто может родиться с восходом Жертвенника, как не те, кто занимает высокие должности в храмах или проходит третью степень посвящения? Те, кто обращается со священным гимном к богам и, кроме них, единственные могут провидеть грядущее?

Ещё через четыре части встаёт Центавр (36) и наделяет рождающихся тем, что присуще ему самому. Такой человек будет пасти ослов и козлов и запрягать вместе животных, рождённых от разных видов; будет нагружать лошадей и вести их в бой, или скакать с оружием в руках, или править боевой колесницей. Он будет лечить животных, избавляя их от недугов, которые, бессловесные, не могут описать. Его умение, – не ожидая криков боли, узнать болезнь, заметить её прежде заболевшего.

Затем встаёт Стрелец, и когда заблестит его пятая часть, Арктур (37) покинет море. Рождённым в этот миг сама Фортуна доверит свои сокровища; они будут хранить казну королей и храмов, будут царями под властью царей, министрами государства и попечителями народа; или, распорядители церемоний у знатных семей, будут связывать свои дела с делами чужого дома.

Когда Стрелец целиком встаёт из океана со звёздами, составляющими его тридцатую часть, на небе загораются пернатые огни крыльев Лебедя. И рождённые в этот момент будут иметь источником знаний и выгод живущее в небе и посвящённое богам крылатое племя. Не счесть их умений: объявить войну небу, поймав на лету птицу, похитить её гнездо, подстеречь её, сидящую на ветке или кормящуюся на земле. И всё ради роскоши. Теперь мы дальше идём во имя желудка, чем раньше – во имя бранной славы. Нас кормят берега Нумидии и рощи Фасиса, нам привозят яства оттуда, откуда через вновь открытое море было привезено золотое руно. Дети Лебедя обучат птиц языку людей и дадут им новое средство общения: слова, которых они лишены законом природы. (Лебедь несёт в себе Бога и его голос; он более чем просто птица и разговаривает сам с собой.) Не оставь незамеченными тех, кто кормит птиц Венеры (38) в загонах или на крышах и отпускает в родное небо, а затем манит обратно специальным знаком; тех, кто носит в клетке по городу птиц, обученных исполнять приказы, чьё богатство заключено в малом воробье. Эти и другие искусства – дар золотого Лебедя.

Могучий Змееносец, опутанный кольцами змей, встаёт подле тебя, Козерог, и делает змей безвредными для родившихся с ним. Они будут носить змей за пазухой и на развивающихся одеждах, целовать их, не страдая от яда.

Начавшие жизнь в тот момент, когда Южная Рыба покидает родное море и достигает пределов чужого ей неба, проведут свои годы на берегах рек или моря, ловя плывущих в глубинах рыб, устремляя жадный взгляд в морскую пучину, собирая драгоценные камни и, выплывая, вынесут их на берег вместе с раковиной – жилищем их, убежищем и защитой. Ничто уже не внушает страха: выгоду ищет на затонувшем корабле тот, кто, нырнув в глубины моря, выносит оттуда имущество. И не всегда мал доход этих людей: жемчуг стоит состояния, и мало есть таких, кто не разорился, приобретая мерцающие драгоценности. Море опутывает Землю. Люди такой судьбы несут свои искусства вдоль побережья или за определённую сумму скупают и выгодно продают плоды труда других, опять-таки живя многочисленными дарами моря.

Когда созвездие Струны (39) поднимается в огромном небе, родятся люди, разбирающие злодеяния и карающие виновных. Они узнают все обстоятельства, дойдут до сути преступления и сделают тайное явным; тогда же родятся безжалостный палач, исполнитель казни; любой, ненавидящий зло, ищущий правды, поднимающий со дна сердца причины раздоров.

Когда сияющий звёздной чешуёй Дельфин поднимается из моря в небо, рождаются люди, равно созданные для суши и моря. Как сам он скользит по водной глади, то погружаясь, то всплывая, то прерывая путь, то, следуя волнам. Так будет плыть всякий, рождённый с ним, то поочерёдно гребя руками, оставляя на воде пенный след, ударяя ладонями о воду, то, раскинув руки, будет лежать в воде, как спрятавшийся двухвёсельный корабль; или поплывёт стоя, словно идя по воде, доставая раковины ногами, превращая море в поле; или лежа без движения на боку или на спине, отдастся на волю воли, как судно без гребца. Другие ищут моря ради моря: они ныряют в глубины, желая посетить грот нереид и увидеть нимф в их владениях; достают со дна дары моря и остатки затонувших кораблей, жадно роясь в песке на дне. Различны их искусства, но одинаково происхождение этих искусств. И те им родственны, кто становится славен благодаря ловкости тела; подброшенные трамплином, они летят, совершая движения, подобные движениям ныряльщика, и прыгнувший первым, приземляясь, подбрасывает в воздух другого. Или те, что проносятся над огнём, как дельфины над водой, и также мягко, как дельфины на воду, опускаются на землю; они словно летят на крыльях, играя в воздухе. Даже если дети Дельфина не обладают этим искусством, их тела для него пригодны: природа снабдила их сильными мышцами, быстрыми движениями, лёгкими ногами.

Но Цефей, встающий близ водолея, не проявит склонности к гимнастике. Он рождает суровые лица, чело, несущее тяжкие думы. Такие люди будут жить в заботах, обращаться к мудрости предков и слову великого Катона; обучать мальчиков с юных лет, воспитывать тех, кто будет господами господ, строго соблюдая закон, управляющий младшими, и веря в то, что делают; ошеломлённые образом закона, всерьёз возьмут на себя роль ревностного опекуна, сурового дяди. Они напишут трагедии, и наносимые стилем удары не будут менее кровавы оттого, что будут существовать лишь в хартиях, и не меньше будут поражать толпу. Они с радостью поведают о троих, едва имевших одну могилу, об отце, получившем к столу плоть сыновей (40), бежавшем в ужасе Солнце и тьме, наступившей средь ясного дня; о фиванской войне меж единоутробными братьями, о том, кто был братом своих детей, о детях Медеи, её отце и брате, о даре, бывшем сперва платьем, затем огнём, о победе по воздуху и рождённых огнём годах (41). Тысячи других подобных рассказов используют они и заставят самого Цефея выйти на сцену. Если же дар их более лёгок, они создадут комедии о пылких влюблённых, похищенных любимых, одураченных старцах и ловких рабах – таким образом обрёл вечную жизнь Менандр (42), превзойдя красноречием свой город, посвятив своё перо жизни и открыв ей жизнь. Если же в таких талантах им отказано, они исполнят написанное другими; передадут слово поэта то голосом, то молчаливым жестом, образ же создадут сами; изображая то римлян, то греческих героев, они словно совместят всех в себе, один человек станет целой толпой (43), изобразит движениями все превратности судьбы, разнообразием жестов уподобится целому хору, представит Трою, гибнущую на глазах Приама.

Теперь я расскажу о созвездии Орла, встающем слева от льющего воду Юноши, которого он однажды унёс с земли (44). И ныне он распростёр крылья над своей добычей. Он приносит обратно брошенные молнии, служа небу крыльями; им отмечена дважды шестая часть влажного Водолея. Пришедший с его восходом на землю будет склонен к насилию и захвату добычи даже ценой кровавой сечи. Для него нет разницы между войной и миром, согражданами и врагами и, если нет возможности биться с людьми, он воюет со зверями. Он – сам себе закон и яростно бросается туда, куда каприз влечёт его и считает достоинством всё презирать. Но если он вступит в борьбу за правое дело, порок обратится достоинством, он завершит войны и принесёт своей родине великие триумфы. И так как пернатый не делает, а доставляет оружие, возвращая брошенные огни и молнии, его отпрыски будут военными вождями монархов и немало пользы принесут их врождённые свойства.

Кассиопея, вставая справа, с дважды десятой частью Юноши, приносит в мир золотых дел мастеров, способных придать тысячи форм своим изделиям, добавить материалу красоту, ему недостающую, заставить камень засверкать живыми красками. Оттуда – сияющий дар Августа храмам: золото, сверкающее, как Солнце, драгоценные камни, льющие пламя из темноты. Оттуда – памятники далёкого ныне триумфа Помпея (45), трофеи, несущие лик Митридата (46), они не изменились доныне, время не тронуло их блеска, чистого, как всегда. Оттуда – культ внешности, жажда украсить тело: золото и драгоценности носят на голове, шее, руках, на белоснежные ноги надевают золотые цепочки. Чего может ждать такая матрона от своих сыновей, как не вещей, служащих её украшению? И, дабы не иссяк материал для этого, она шлёт людей искать скрытое под землёй золото, переворачивать мир в поисках драгоценностей, находить их в виде кусков руды и, несмотря на их сопротивление, открывать их никогда не виденному небу. Дети Кассиопеи будут считать золотые песчинки, обыскивать берега после паводков и приливов; они создадут малые меры веса, чтобы взвешивать мизерные доли вещества, соберут богатства златопенного Пактола (47). Они будут промывать серебряную руду, извлекая металл и давая породе уплыть с бегущим потоком. Или станут торговать металлом, добытым другими, всегда готовые обменять монеты из одного металла на изделия из другого. Вот что даёт своим детям Кассиопея.

Далее следуют звёзды Андромеды, встающие справа от Рыб с их дважды шестой частью. Когда-то она стала жертвой греха жестоких родителей (48). Тогда враждебное море со страшной силой обрушилось на побережье, земля терпела кораблекрушение, то, что было королевством, стало океаном. От этих бед было единственным избавлением отдать Андромеду на съедение разъярённому чудовищу. Такой была её свадьба: дабы облегчить страдания людей, она со слезами оделась, как жертва приближающемуся зверю, в не для этого приготовленное платье, и начались похороны живой девы. Когда процессия достигла берегов беспокойного моря, она стала, раскинув руки, у грубых скал, её ноги привязали к камням, приковали цепью. И там, девственница, должна была погибнуть. Даже в ужасный час жертвоприношения она сохраняла скромное достоинство, и её страдание делало её ещё прекраснее; слегка склонив белоснежную шею, она кажется, сама сторожила себя. Края одежды слетели с её плеч, упали с рук, рассыпавшиеся волосы покрыли её тело. О дочь царя! Зимородки, летающие вокруг тебя, закрывая тебя раскинутыми крылышками, в своих песнях оплакивали твою судьбу. Океан усмирил свои волны, перестал бить, как обычно, о скалы, дабы взглянуть на тебя; Нереиды приподнялись над водой и, оплакивая твою беду, увлажняли сам океан. Даже ветерок, лёгким дыханием освежавший стонущие твои члены, кажется, плакал в утёсах. Однако счастливый день привёл к тем берегам Персея, победителя Горгоны. Увидев прикованную к скалам девушку, он, кого страшный враг не заставил окаменеть своим чудовищным видом, окаменел и едва мог дышать в тот момент: победитель Медузы был побеждён Андромедой. Он завидовал скалам, называл счастливыми цепи, касающиеся её. Узнав от девы причину её беды, он решил объявить войну морю и завоевать её руку, даже если бы ещё одна Горгона вышла против него. Он быстро пролагает себе дорогу по воздуху и воскрешает надежду в сердцах плачущих родителей обещанием спасти их дочь. А море начинает волноваться, длинные валы плывут впереди тяжёлого чудовища. Когда он рассекает волны, его голова поднимается и изрыгает потоки воды, громко бьющие о его страшные зубы, водоворотом льющиеся из его пасти. Океан шумит, скалы, утёсы дрожат при его приближении. Какой ужас отразился тогда, о дева, в твоих чертах, хотя защищал тебя такой воин! Как рвалось в воздух твоё дыхание! Кровь застыла в твоих жилах, когда со скал собственными глазами увидела ты свою участь: надвигающуюся громаду, под чьёй тяжестью тонули волны. О бедная добыча моря! Тогда летящий на крылатых сандалиях Персей взлетел в небо и с неба бросился на врага, вынимая оружие, окрашенное кровью Горгоны. Зверь поворачивает голову, поднимает её навстречу врагу и, опираясь на свитый кольцами хвост, поднимается во весь рост. Но чем выше поднимается чудовище, тем выше летит Персей, дразня морского зверя, нанося ему удары, отражая нападения. Зверь старается укусить, но его зубы хватают воздух, не причиняя вреда; он вздымает море до неба, обдавая врага испачканными кровью волнами, посылает к звёздам струю океанской воды. Дева в ужасе смотрит на ужасное сражение за неё и, не думая о себе, страшится за своего защитника, и душа её страждет сильнее тела. Но вот покрытый ранами, через которые море проникает в него, страшный зверь падает, возвращается в море; но вид его всё ещё страшен для девичьих глаз. Омывшись чистой водой, Персей, великий воин, летит от моря к скалам, освобождает от цепей девушку, за которую сражался, и берёт в жёны невесту моря. Так, благодаря страшной войне, в которой он поверг врага, не менее ужасного, чем Горгона, Персей дал Андромеде небо, посвятил звёзды.

Те, кто родится, когда Андромеда встаёт из моря, будут распоряжаться тюрьмами, мрачными казематами, казнями. Они будут гордо стоять перед распростёртыми матерями несчастных узников, отцами, ждущими прощального поцелуя, возможности сохранить в душе последнее дыхание сына. Она же даёт жизнь палачам, готовым быстро убить за деньги и устроить погребальный костёр; для таких людей казнь – доход, и они с готовностью обнажают меч. Они смотрели бы без сострадания на саму Андромеду, прикованную к скалам. Тюремщик духом, такой человек иногда сам попадает в тюрьму и, скованный с преступниками, на себе чувствует горечь казни.

С двадцать первой частью Рыб, когда её огни обозначат границу земли и неба, родится в воздухе Конь (49) и умчится ввысь, дав жизнь людям, наделённым быстротой движений и умением выполнить любую работу. Одни заставят коня быстро поворачиваться, когда, сидя на его спине, будут наносить с высоты удары, сражаясь – командиры и воины, одновременно. Другие, сокращая стадии (50), будут мчаться так быстро, что видно не будет ног, а земля словно исчезнет. Кто с вестью быстрее промчится по свету, легче достигнет края земли? Дети Коня будут целебным соком лечить раны животных, знать травы, полезные зверю и человеку.

Опершийся на колесо, греческим именем названный Енгонасин (51), чьё происхождение неведомо, восходит справа от крайних звёзд Рыб. Он совращает рождающихся с ним (52), создавая хитрость и обман, и бандитов, держащих город в страхе. И если кто-то, сильный духом, захочет найти себе дело, он будет направлен на то, что связано с риском, будет продавать опасность: он пойдёт по не имеющей ширины дорожке, твёрдо ставя ногу на горизонтально натянутую верёвку; затем предпримет восхождение к небу и будет раз за разом соскальзывать с опоры и снова подниматься и повиснет в воздухе над завороженной толпой.

Слева под краем Рыб встаёт созвездие Кита, следуя за Андромедой по небу, как и в море. Это чудовище учит своих детей атаковать скользких жителей морских глубин, к самому дну погружая сети, покрывая море тенетами; они заключат тюленей в просторные тюрьмы, так, что те будут чувствовать себя как в открытом море, затем быстро опутают их, поймают в сети неосторожных тунцов. Они не ограничатся пленением добычи: рыбы попытаются выбраться из сетей, страшась нового нападения, но погибнут под ножом, и море окрасится собственной кровью. Когда же добыча вынесена на берег, следует новый удар: её разрезают, превращая единое тело в много кусков: одни части лучше высушить, другие хороши сочными. Или выжимается ценнейший сок – вздобренный солью, он приятен нёбу (53); или куски рыбы складываются вместе и выдерживаются, пока не станут единой массой: они служат обычной пищей. Или, когда косяк так велик, что сам кажется морем и из-за своей многочисленности неподвижен, его извлекают из воды огромными сетями и наполняют большие бочки. Сок вытекает из рыбы, части её смешиваются, теряя форму. Кроме того, дети Кита умеют наполнять специальные ванны для выпаривания морской воды и добывания морской соли: они покрывают грунт твёрдым полом, окружают стенами, затем по прорытому ими каналу пускают туда воду из близкого моря, закрывают канал и не дают воде течь обратно. Так дно удерживает воду, пока её не высушит солнце. Когда сухое вещество собрано, белые локоны Океана бросают на стол и насыпают огромные кучи затвердевшей пены. И яд моря, делающий воду негодной для питья, сообщая ей горечь, станет источником здоровья, солью дающей жизнь.

Свершив оборот вокруг полюса, Медведицы возвращаются в полёте на свой след, никогда не погружаясь в океан, всегда видимые в своём кружении. (Менее яркая Синосура завершает круг первой и вместе с большим Львом и строгим Скорпионом у границы ночи даёт силу закону дня) (54). Рождённые в это время не будут иметь врагов среди диких зверей, животные с радостью подчинятся их воле. Их рука может укротить свирепого Льва, гладить волков, играть с пойманной пантерой; они приручат родственных созвездию медведей и научат их человеческим искусствам, чуждым их природе. Сидя на спине слона, они будут править его движениями, заставляя его совершать тонкую работу, чуждую его огромному весу. Они усмирят ярость тигра, приручат его, сделают мирным, склонят к дружбе прочих хищных зверей Земли; острых нюхом щенков… (55) Таковы присущие светилам силы и сезонные свойства, данные им при создании великой Вселенной… (55). Третья даёт форму сёстрам-Плеядам, чьи лица залиты румянцем девичьей стыдливости, сообщает тебе, Синосура, схожий вид; также светят четыре огня Дельфина и три Треугольника, Орёл и скользкие петли Дракона. Выделяют также четвёртую величину и шестую, и ту, что соединяет эти две (56). Большинство звёзд принадлежит к низшему классу; не каждую ночь и не в любое время блестят они в глубинах огромного неба, но когда Делия уходит, прячут свой свет от Земли планеты, опускаются золотые огни пламенного Ориона, Феб, обойдя знаки, возобновляет время, тогда эти звёзды засветятся в черноте ночи. Тогда можно созерцать храм небес, усеянный мельчайшими звёздными искрами: их множество не сравнить с цветами полей, ни с песчинками побережья, но лишь с постоянно рождающимися волнами моря, с опадающими ежегодно мириадами листьев в лесах – столько и гораздо больше огней кружит в небе. Так же как жители города разделены на ранги: сначала патриции, затем всадники, за всадниками римский народ, затем чернь и безымянные толпы людей, также устроена и великая республика природы, одинаково организовавшая город и небо. Есть звёзды высокого ранга и другие, близкие к ним; есть привилегии, свойственные высоким рангам. Большинство же – народ, населяющий огромные пространства небес. И если бы природа дала этим звёздам мощь, равную их числу, сам эфир вспыхнул бы, и небо охватил бы пожар.