Божественной силой стиха заставить спуститься на землю звёзды – источник превратностей человеческой жизни и знание рока – рок есть промысел высшего разума; впервые заставить зелёные вершины лесов Геликона качнуться в такт священным гимнам иных земель, прежде неведомым – ты, Цезарь, принцепс, отец Отечества, правящий миром, послушным твоим августейшим законам, ты, достойный быть Богом на небесах, вдохновляешь меня и даёшь силы для такого деяния. Ныне небо благосклонней к жаждущему познать его тайны и воспеть в стихах его достоинства. Лишь в мирные дни есть время для этого. Сколь радостно лететь чрез воздушное пространство, созерцая огромное небо, созвездия и противодвижущиеся планеты. Но этого мало: сколь радостней добраться до сути, постичь, как небо правит всем живущим на земле посредством созвездий и воспеть это знание в ритме, подсказанном Фебом (1). На двух алтарях возжигаю огонь, в двух храмах приношу молитвы, одержимый двойной страстью – к стиху и к теме. Подчиню строгим законам поэзии мой рассказ об огромных пространствах вращающихся небес – вряд ли можно описать их свойства в прозе.

Боги позволили впервые людям познать небо. Ибо кто мог бы постичь его тайны, захоти небожители скрыть их? Кто, обладая лишь человеческим разумом, мог бы вознестись столь высоко, чтобы против воли богов, возомнив себя Богом, открыть пути звёзд, пролегающие в небесной выси и под нижней стороной Земли и подчинённые своим законам? Ты, бог Киллены (2), первым создал священную науку. Благодаря тебе нам открылось всё небо; мы узнали звёзды, названия и пути созвездий, их силу и могущество. И что гораздо шире откроется мир, если обращаться не к внешнему виду, а к самой сути вещей. И люди ощутили, в чём величие Бога. Природа сама раскрылась в первую очередь перед царями, которые, чистые духом, удостоились прикоснуться к вершинам небес – теми, что подчинили народы восточных земель, пересекаемых Евфратом и полноводным Нилом, где звёзды скользят над городами темнокожих людей. Те, кто всю жизнь молились во храмах, жрецы, избранные доносить голос людей до слуха богов, постигли божественный промысел; их, непорочной мыслью поднявшихся до богов, сами боги посвятили в божественное знание. Они свершили великое дело, ибо постигли науку видеть в звёздах вестников людских судеб. За долгие века упорным трудом они нашли способ сопоставить свой знак каждому периоду времени; как складывается жизнь у родившихся в тот или иной день, какому закону судьбы подчинён тот или иной час, сколь велики различия в судьбах, определяемые быстротечным моментом. После того как звёзды вернулись на свои места, все особенности неба были учтены и понято влияние их в каждом случае на жизнь людей. Учась на опыте, идя подсказанным им путём и много размышляя, люди постигли тайный смысл законов звёздного мира, поняли, что весь огромный мир движется согласно велению вечного разума и с помощью верных знаков определяет судьбы.

До этого люди жили в невежестве; бессмысленно взирали они на небеса, не понимая создания природы. Ошеломлённо смотрели люди на новый свет в небе, оплакивали его исчезновение и радовались возвращению. Они не понимали причин появления Титана (3), спугивающего звёзды с небес, не знали, почему меняются дни и неодинаковы ночи, почему меняется длина тени, когда Солнце отступает или возвращается. Им не хватало мудрости, искушённость не сделала их искусными; земля лежала девственной под ногами не знавших земледелия; золото оставалось в глубинах неизведанных гор, и море, никем не потревоженное, скрывало наличие незнакомых миров, ибо люди не решались доверить жизнь глубинам, надежду – ветрам и удовлетворялись своим скудным знанием. Но долгие века обострили разум этих бедняг; борьба за жизнь сделала их изобретательными, судьба заставила каждого совершенствоваться, прилагая старания; затем они разделили меж собой труды, и каждый радостно делился своим опытом и трудился для общей пользы. Тогда их варварский язык обрёл свои законы, земля стала обрабатываться и приносить разнообразные плоды; корабль-путешественник проник в девственные воды моря, связав меж собой прежде неведомые друг другу страны. Со временем совершенствовались ремесла, искусства войны и мира, всегда черпающие опыт друг в друге. Опуская вещи будничные, скажу, что люди научились понимать язык птиц, гадать по внутренностям (4), заклинать змей, вызывать тени, беспокоить глубины Ахеронта (5), превращать ночь в день, а день в ночь. Всё побеждают усилия пытливого ума. Разум человеческий в стремлении познавать не ограничился тем, что было рядом, не ставил себе границ, пока не достиг неба и не ухватил суть вещей, смысл творений природы, где бы они ни находились. Он понял, почему тучи сотрясаются от громов, почему зимний снег мягче летнего града, почему извергаются вулканы и дрожит земная твердь, почему идут дожди и что движет ветрами, освободил душу от суеверного страха, вырвав грозу у Юпитера и отдав гром ветрам, а молнию тучам. Когда разум дал многому истинное объяснение, он рискнул подняться за границу воздуха, искать знаний в небе, постичь его целиком. Он дал форму и названия созвездиям, узнал, какими путями, согласно строгим законам, происходит их движение и как, по воле мирового божества, они влияют на изменчивость судеб.

Эта тема встаёт передо мной; никогда ранее в стихах не воспевался этот предмет. Да будет судьба благосклонна ко мне, да будет долгой и спокойной моя старость, дабы я мог заполнить эту пустоту и вести свой рассказ одинаково верно о большом и малом.

И, так как моя песнь спускается с неба и переходит к установлению законов судьбы на земле, я первым делом расскажу о природе и опишу облик мироздания. Считают, что мир не из чего не произошёл, что у него нет исхода; он всегда был и будет без начала и конца (6). Может быть, первозданный хаос (7) в муках дал рождение Вселенной; распавшись на элементы и разродившись, тьма исчезла в мрачном аду. Или мир образовался, когда, после многих веков пребывания в состоянии инертной безликости, распался на мельчайшие частицы (8), образовался почти из ничего и в ничто вернётся когда-нибудь; или слепая, неживая материя дала жизнь Земле и небу; или мир создал огонь (9), сверкающее пламя, сотворившее очи Вселенной, живущее во всём сущем, рождающее в небе изгибы молний; или он создан влагой (10), без которой материя суха и жестка, влагой, уничтожающей даже разрушающий её огонь; а может быть, не земля породила мир, не воздух, не влага: бог есть соединение свойств четырёх элементов (11), они сформировали сферу мироздания и нет смысла в дальнейших изысканиях, ибо эти четыре элемента создали всё из себя; ни холодное, ни горячее, ни твёрдое, ни летучее, ни влажное, ни сухое, образовав гармонию противоположностей, творческий союз, высвобождающий полностью созидательную силу и животворящие свойства каждого элемента. Всегда останется непонятным уму, всегда будет вызывать споры то, что скрыто от нас и настолько превосходит разумение, божеское и человеческое. Однако все сходятся в том, что события, следующие за актом творения, более понятны; каждому элементу отводится своя роль. Лёгкий огонь поднялся к верхним границам эфира и создал пламенные стены и звёздную крышу природы. Ниже его опустились воздушные бризы, сам воздух заполнил пустую середину мира. На третьем месте оказались воды; они растеклись и образовали океан, так что вода своим дыханием рождала пар, питающий воздух, а тот, находясь ближе к звёздам, своим дыханием поддерживал огонь. На самом дне оказалась земля, принявшая из-за своей тяжести форму шара; постепенно песок и глина осаждались вниз, а влага поднималась на поверхность; шаг за шагом твердь отделялась от влаги, формируя землю, текучие пески превратились в долины, горы медленно поднялись из глубин, и так родился круглый мир, омываемый со всех сторон океаном (12). Потому он стабилен, что всё во Вселенной равно отделено от него, и, падая на него одинаково со всех сторон, не даёт упасть ему, находящемуся внизу и в центре. (Так удары, наносимые изнутри, оказывая равное воздействие на стенки предмета, не сдвигают его с места.)

Если бы Земля не висела свободно в центре мира, заходящие звёзды не могли бы огибать её снизу; Феб, сев, никогда не достиг бы восхода; Луна не продолжала бы свой путь под горизонтом; Люцифер (13) не осветил бы небо в предутренний час после того, как Геспер (14) на заходе дарил свет Олимпу. Но, так как земля не лежит на дне мира, а висит в его центре, небо свободно движется вокруг неё, опускаясь и поднимаясь. И я не могу поверить, что звёзды являют взору свой восход лишь по воле случая, что мир так часто создаётся заново и заново каждый день рождается Феб; созвездия выглядят одинаково на протяжении веков; то же Солнце встаёт в той же части неба, Луна по тем же законам изменяет яркость и форму, и природа следует путями, проложенными ей самой, и не ошибается; день кружит вокруг Земли, являя себя то тем странам, то этим, то там, то тут возвещая тот же час, и всегда рассвет отступает перед идущим к востоку, а закат – перед идущим к западу; и, как и Солнце, небо восходит и опускается.

Но то, что Земля свободно висит в пространстве, не должно удивлять тебя: само пространство свободно парит, не опираясь ни на какой фундамент, что ясно из его кругового движения: лёгкокрылый Феб летит свободно – это доказывает его путь; Луна и звёзды плывут сквозь пустоту Вселенной, и Земля с лёгким воздухом, следуя тем же законам, висит в пространстве. Итак, Земля находится в центре, окружённая воздухом и равноудалённая от всех частей мира, не плоского, а имеющего форму сферы, везде одинаково восходящего и заходящего. Такова форма природы: мир в круговом движении сообщает и звёздам такую же округлую форму; Солнце кругло и круглая Луна, как мы видим; она напрасно ищет света, когда косые лучи не падают на всё её шаровидное тело. Такова форма, сохраняющаяся всегда, у неё нет ни конца, ни начала, она везде подобна и равна себе самой. Так и Земля, подобно Вселенной, имеет форму шара и, будучи самым тяжёлым из небесных тел, занимает абсолютно центральное место.

Не отовсюду с Земли видны все созвездия. Ты не увидишь блеск Канопуса (15), пока не прибудешь в Гелиакас (16), переплыв море; те же, кто живёт под лучами этой звезды, зря будут искать в небе Медведиц (17): они обитают на нижней части земли, и её округлость скрывает картину неба. Об этом свидетельствуешь ты, Луна, своим круглым ликом, когда вдруг среди ночи исчезаешь в тени, оставляя мир в потёмках, не одновременно сеешь смущение по всей Земле, но сначала оплакивают твой свет жители восточных стран, затем те, что живут под серединой неба (18), затем жители заката сотрясают воздух шумом и громом (19). Но если бы Земля была плоской, ты вставала бы однажды сразу для всех и все сразу оплакивали бы исчезновение твоего света. Поскольку же поверхность Земли слегка округла, Делия (20) является разным странам поочерёдно, одновременно вставая и садясь, потому что она движется по дугообразному пути, вздымающемуся и опадающему, и восхождение её соединено с нисхождением, когда она поднимается над одним горизонтом, опускаясь за другой.

Повсюду на Земле обитают бесчисленные племена людей, животных и птиц. Одни живут на севере, другие – в южных странах, и у нас под ногами то, что они видят у себя над головой; округлость земли скрыта её размерами, и любой путь есть одновременно путь наверх и вниз. И когда Солнце достигает нашего заката, там день пробуждает города от сна и свет призывает те земли к труду; мы же погружаемся в ночь и призываем сон. Море одновременно соединяет и разделяет эти миры.

Так великое здание Вселенной, основные её элементы – воздух и огонь, земля и разливающиеся воды, части природы подвластны силе божественного духа. Священным жестом Бог приводит мир в согласие и правит согласно тайному принципу; он связывает всё и вся в мире друг с другом, так что силы и свойства всех элементов складываются, преобразуются и проявляются в различных формах.

Теперь я в должном порядке расскажу о светлых созвездиях. Сперва речь пойдёт о круге, наклонным поясом охватывающем мир посередине (21); вдоль него движется Солнце, неся смену времён года; планеты прокладывают свой путь в направлении, обратном движению неба, мимо тех же созвездий; их ты можешь сосчитать на ясном небе, и все они несут веления судьбы. Круг же в первую очередь соединяет вместе полушария неба.

Во главе созвездий летит златорунный Овен (22); обернувшись, он смотрит на Тельца, встающего задом наперёд, наклонив голову и шею. Телец зовёт за собой Близнецов, за ними следует Рак, за Раком – Лев, за Львом – Дева. Затем Весы, равняющие день с ночью, ведут огненное созвездие Скорпиона; за его хвостом человек с телом лошади вечно целит стрелой в крылатую тварь. За ним следует Козерог, гибкий и стройный. За ним Водолей изливает из чаши реку и весело плывут Рыбы. За ними, замыкая круг, следует Овен.

Там где небо поднимается к сияющим Медведицам, с его вершины взирающим на звёздный мир, не знающим захода (23) и почти не меняющим высоты, вращающим небо и звёзды, в этом ледяном воздухе начинается бесплотная ось, соединяющая оба полюса. Это та середина, вокруг которой вращается мир летящих сквозь эфир звёзд; сама же она, неподвижная, пролегает через пустоту огромного пространства, через пару Медведиц и Землю и держит на себе мировую сферу. Эта ось не состоит из тверди, не обладает тяжестью, достаточной для того, чтобы держать на себе Вселенную. Воздушное пространство пребывает в непрерывном вращении, и каждая часть движется туда, откуда начала своё движение, и то, что находится в середине, вокруг чего всё кружится, столь нематериальное, что не может ни повернуться, ни наклониться, ни завращаться, мы называем осью: лишённая движения, она видит всё летящим вокруг себя.

Вершина неба занята созвездиями, хорошо известными несчастным морякам, в поисках богатства пересекающим неведомые воды: свет этих звёзд указывает им дорогу. Большая Медведица движется по большому кругу; её отмечают семь равно ярких звёзд, ведущих по морям парусники греков. Меньшая, Синосура (24), описывает меньший круг, уступая большей и в яркости и в величине. Но более верным проводником считают её в Тиринфе (25). Финикийцы также больше полагаются на неё, когда пересекают моря в поисках неведомых земель. Медведицы не смотрят в лицо друг другу: одна следует за другой и видит хвост предыдущей. Дракон разделяет и ограждает их, дабы они не встретились и не сошли со своих мест.

Между северной зоной и средней, где семь блуждающих звёзд прокладывают свой путь противоположно (26) двенадцати знакам, встают созвездия, совмещающие противоположные качества, близкие то к холоду, то к жару неба. И несхожесть и противоборство так организуют воздух, что плодородны делаются под ними поля людей. Около холодных Медведиц, цариц севера, стоит Коленопреклонённый (27), один только и знающий, почему застыл в такой позе. Рядом с ним Арктофилакс, или Волопас, – не зря назвали его так в народе, ибо он как бы ведёт перед собой упряжку пахотных быков (28), а также звезду Арктур, сияющую под серединой его груди. С другой стороны летит светлая дуга Короны; по-разному светят её звёзды, и одна, средняя, затмевает остальные белым сиянием (29). Корона блестит на небе в память о покинутой Ариадне (30), а Лира, простёршая ввысь свои стойки, отмеченные звёздами, когда-то в руках Орфея (31) зачаровывала всё, чего достигала музыка, и песнью усмирила даже жителей ада. Тот, кого зовут Змееносцем, вечно силится разделить опутавшие его кольцами тела змей, навечно свитых тугой пружиной. Однако змеи извиваются и возвращаются, а руки борца скользят по ослабшим кольцам. Так вечно длится схватка между равными по силам противниками. Рядом находится Лебедь. Которого сам Юпитер поместил в небе: птица одолжила Богу облик, в котором он, влюблённый, явился доверчивой Леде (32), восхитив её белоснежным своим оперением. Теперь он парит, раскинув звёздные крылья. Вот созвездие, видом и движением похожее на стрелу. Вот взлетает ввысь птица великого Юпитера (33), как бы несущая молнии и громы небесные, достойная Бога и неба, отвоёванного священным оружием. Вот из моря в небо поднимается Дельфин, краса и гордость того и другого, для обоих священный. Конь (34) с яркой звездой в груди стремиться обскакать его и достичь Андромеды, которую Персей спас силой оружия и с которой соединился в браке. Далее следует отмеченное тремя лампадами пространство, названное Дельтотон (35) – треугольник с двумя равными и одной не равной стороной. Цефей и Кассиопея в горе смотрят на Андромеду, призванную погибнуть в огромных челюстях Морского Чудовища по вине матери, оплакивающей её, прикованную к скалам на берегу (36). Но Персей, и на небе верный своей любви, спасает её, держа в руке ужасную голову Горгоны, спасительную для него и убийственную для того, кто на неё взглянет. Вот, качаясь ступнями Тельца, летит Возничий, старанием заслуживающий имя и небо; его первым увидел Юпитер мчавшимся на колеснице за квадригой и взял на небо. За ним следуют Козлята – звёзды, закрывающие море, и Коза (37), знаменитая тем, что вскормила Царя небес. Вскормленный молоком её вымени, он завоевал Олимп; дикое молоко дало ему силы, чтобы овладеть молнией и мощью грома. Поэтому Юпитер почтил её, как подобает, – местом среди звёзд, отплатив небом за небо.

Посмотри теперь на созвездия под дорогой Солнца (38), скользящие над жаркими землями, на огни, чьи пути проходят между холодным знаком Козерога и нижним небом. Под ними лежит другая, неведомая нам часть Земли, непройденные нами царства, неизвестные народы; они согреты светом того же Солнца, хотя тени их направлены в противоположную сторону; на обращённом небе созвездия встают для них справа и заходят слева. Их небеса не меньше и не менее светлы, чем наши, не меньше звёзд встаёт над их миром. Ни в чём другом они нам не уступают, и лишь одно светило даёт нам абсолютное превосходство: Август, наша звезда, величайший податель законов, ныне на Земле, впоследствии – на Олимпе. Ближайший сосед Близнецов Орион раскинул руки в огромном небе и гигантскими шагами поднимается к звёздам. На каждом плече его сияет по звезде, три звезды наклонным рядом обрисовали меч, три более слабые – поднятую ввысь голову (они не так ярки, но сияют выше других). Так он ведёт созвездия в их движении вокруг мира. Ниже его мчится Каникула (39). Ни одна звезда не приходит к людям столь неистово и не заходит столь тяжело. Вот она встаёт среди страшного холода, вот оставляет мир сиянию Солнца. Так она движет мир из крайности в крайность и оказывает противоположные воздействия. Те, кто с крутых пиков Тавра наблюдают её возвращение, по первому её восходу судят о мере согласия и здоровья, погоде и урожае. Она начинает войны и восстанавливает мир, возвращаясь по-разному. Так она движется, смотрит, взглядом управляет миром. Верным знаком её силы служат цвет и движение огня на её лице. Вряд ли она меньше Солнца, только находится далеко, и холодный свет движется на её синем лице. Она превосходит всех своих сестёр; никогда более яркая звезда не поднималась на небо из океана и не возвращалась в его глубины. Вот Процион (40) и быстрый Заяц; вот благородный Арго (41), поднятый из моря, которое он некогда пересёк, на небо, заслуженное тяжкими трудами, сделанный богом за службу богам. Рядом Гидра – её звёзды расположены так, что очерчивают её скользкую спину. Далее блестят священная птица Феба (42), любимая Вакхом Чаша и двутелый Центавр: сверху человек, в талии соединенный с конём. А вот храм самих небес. Тут сияет Жертвенник, принявший некогда жертвы от тех, кому суждено было победить. Тогда Гиганты, рождённые яростной Землёй, устремились в огромное небо. Содрогнулись великие боги, и Юпитер призвал другого, высшего Юпитера, когда казалось, что сила его будет бессильна, против вздыбившейся Земли, что природа перевернулась; горы, нагромождаясь на горы, почти достигли сияющих звёзд, отступавших перед вооружёнными гигантами, порождёнными растерзанной ими матерью, – уродливыми существами с искажёнными лицами и формами. Тогда боги не знали, может ли кто-то убить их, может ли найтись сила, превосходящая их силу. И тогда Юпитер воздвиг звёздный Алтарь (43), как величайший сияющий ныне. Кит (44) выгибает чешуйчатую спину, высоко вздымает свитое спиралью тело и затем бьёт животом, вытеснившим море из берегов, когда он появился, чтобы пожрать дочь Цефея, оставленную на прибрежных скалах. Затем Южная Рыба, в честь ветра получившая имя, встаёт с южной стороны. К ней примыкают Реки (45), прокладывающие свой извилистый путь по звёздным волнам: одна вытекает из урны Водолея, другая берёт начало у оставленной вперёд ноги Ориона; в середине они встречаются и смешивают свои воды.

Таковы созвездия, расположенные между дорогой Солнца и скрытыми Медведицами, где нижняя вершина оси стонет под тяжестью вращаемого ими мира. Эти звёзды украшают ту часть Вселенной, которую древние назвали южной. Самые далёкие звёзды, всегда вращающиеся в нижней части небесного свода, поддерживая сияющий храм Вселенной, – те, что никогда не открываются нашему взору по мере смещения полюса, повторяют вид верхнего неба и рисунок его созвездий. Там можно видеть таких же смотрящих в противоположные стороны Медведиц и между ними Дракона, огибающего их; мы думаем, что тот, недоступный нашему взору круг неба вращается такими же созвездиями, так же, как поддерживается такой же вершиной оси (46).

Итак, вот созвездия, разбросанные по необъятному эфиру и занимающие в небе соответствующие места. Не думай, однако, что все небесные фигуры чётко очерчены, все их части равно ярко сияют и ни одна не отсутствует. Если бы все детали звёздных картин горели одинаковым светом, мир не вынес бы такого пожара. Природа убрала из огненных фигур то, что было бы для неё непосильным грузом; достаточно, что она дала формы созвездий и отметила их определёнными звёздами, подсказывающими взгляду нужные очертания. Середину рисунка или края можно домыслить. Хорошо, что не всё скрыто. Когда в середине пути полная луна наводняет мир своим светом, ярчайшие звёзды бледнеют, более слабые исчезают, убегают безымянной чередой. Тогда созвездия пустеют и более не поражают нас своей яркостью и многочисленностью.

И, дабы ты мог лучше узнавать ясные созвездия, учти: они не меняют места захода и восхода; каждая звезда встаёт в отведённой ей точке, подчиняясь своему закону рождения и захода. И ничто так не поражает в этой мощи, как разумность и правящий всем строгий закон. Ничто ничему не мешает, ни одна, самая мельчайшая частица не движется сама по себе, вне общего порядка. Что может быть столь сложным и стройным одновременно?

Я не вижу более веского доказательства тому, что Вселенная движется согласно божественной воле; это есть сам Бог, а не прихоть случая, как проповедует тот, кто первым захотел построить здание Вселенной из мельчайших частиц (47) и на них разложить его снова; он утверждал, что из этих частиц состоят море, Земля, звёзды, небо и эфир, среди которого миры создаются и разрушаются, что всякая материя возвращается к своему первоначалу и меняет форму вещей. Но кто поверит, что такое произведение было создано без воли Божьей из мелких частиц по прихоти слепого случая? Если бы случайно был создан мир, случайность и управляла бы им. Почему тогда видим мы звёзды следующими предназначенным им путём от восхода до заката, не задерживаясь, не устремляясь вперёд? Почему зимой и летом ночи украшены соответственно теми же созвездиями и каждый день года приносит на небо своё и уносит своё, уходя? Уже тогда, когда греки разрушали Трою (48), Медведицы и Орион двигались друг против друга – они, довольные своими малыми кругами, наверху, он – тем, что встаёт против них и обходит весь мир. Уже тогда тёмной ночью время определяли по знакомым звёздам, по виду неба узнавали часы. Сколько с тех пор пало царств! Сколько пленено было народов! Как часто судьба, являясь в разных обличьях, дарила то рабство, то власть! К каким царским высотам вознесла она пепел Трои (49), забыв о прошлом! И Грецию, в свой черёд, постигла участь Азии. Как счесть века, как сказать, сколько раз Солнце прошло своей дорогой над освещённым миром? Всё рождённое подвержено изменениям, и хотя земля не замечает этого, она со временем меняет свой вид. А Вселенная, сохраняя все свои элементы, остаётся неизменной, не увеличиваясь и не уменьшаясь; ничто не теряется при движении, не устаёт от бега. Вселенная всегда будет такой, какой всегда была. Иной её не видели предки, иной не увидят потомки. Это Бог, неизменный в веках. Никогда Солнце, отклонившись от своего пути, не приблизится к Медведицам, не сядет на востоке, не принесёт утро из западных земель; Луна не превысит свою дозу света и будет соблюдать череду роста и убывания, пространство тяжестью не упадёт на Землю, а будет вращаться на том же расстоянии, с той же скоростью. И это есть воля не случая, но Великого Божества.

Таковы, следовательно, созвездия, идущие сходным путём и украшающие небо различными узорами. Выше их нет ничего; они – крыша мира; общий дом природы имеет тут пределы, коими довольствуется. Внутри этого дома лежат и земли и моря. Созвездия движутся согласным курсом, восходя и садясь вместе с небом. Однако есть звёзды, идущие в противоположном направлении между небом и землёй: Сатурн, Юпитер, Марс и Солнце, под ними Венера и Меркурий, летящий между ней и Луной.

Как велико небесное пространство, как далеко находится очерченный двенадцатью знаками предел мира, подсказывает разум, перед которым бессильны пределы и тёмные тайники огромной Вселенной; он всё покоряет и проникает в самые небеса. Расстояние же от Земли до пояса созвездий равно протяжённости двух созвездий: когда круг пересекается посередине, полученная линия немного не достигнет длины трети окружности, т. е. высшая точка неба на длину дважды двух знаков (50) отстоит от низшей, что составляет третью часть пояса созвездий. А так Земля находится в середине мира, она на два созвездия отстоит от его вершины и на два от нижней точки. И куда бы ни направил ты взгляд – прямо вверх или вниз, расстояние между тобой и небом равно протяжённости двух созвездий. Шесть таких величин составляют круг, по которому дважды шесть знаков Зодиака движутся, занимая равные участки неба; и не удивительно, что судьбы рождённых под одним и  тем же знаком оказываются столь различны: каждый занимает большое пространство и движется долго, так что шесть знаков встают в течение дня и столько же ночью покидают море.

Остаётся рассказать об участках неба и линиях, которые через определённые интервалы опоясывают его, – сквозь них пролегают огненные пути созвездий.

Первым опоясывает эфир круг, поддерживающий сияющих Медведиц (51). Он отстоит на полные шесть градусов (52) от полюса. Второй проходит через крайние звёзды Рака (53), где Феб останавливается, когда светлые дни перестают удлиняться, и стоит, посылая лучи по длинным путям; от летнего жара и середины лета он получил название летнего, взяв имя времени года; своим теплом он отмечает северный предел полёта Солнца и на пять градусов отстоит от северного круга. Третий круг проходит в середине неба (54), охватывая его гигантским поясом, и видит по полюсу с каждой стороны. Здесь солнечный свет делит день и ночь на равные часы и смешивает весну и осень (55), находясь на равных расстояниях от обеих вершин неба. Этот круг на четыре градуса отстоит от летнего. Далее, зимний круг (56), указывающий предел зимнего удаления Солнца, когда оно, отступив, идёт по меньшей дуге, даря нам скудный свет косых лучей хотя землям, над которыми оно проходит, оно даёт яркий и долгий свет, и продолженный раскалённым жаром день едва имеет конец. Этот круг отстоит на дважды два градуса от срединного пояса. Ещё один круг охватывает область противоположного полюса и южных Медведиц (57). Он также отстоит на пять градусов от зимнего круга и от нижнего полюса – на столько, на сколько первый круг отступает от нашего. Полюс от полюса отстоит на тридцать градусов, дважды столько составляет окружность неба, опоясанного пятью кругами, соответствующими временам года. Они вращаются вместе с небом по наклонным путям, вместе всходят и заходят, чертя линии в высоком небе сообразно друг от друга, сохраняя назначенные им место и роль.

Два круга, идущие от полюса к полюсу (58), пересекают друг друга, а также те, о которых я рассказал; проведённые через ось, они встречаются на полюсах и разделяют небо и пояс созвездий на четыре равные части, а год – на четыре сезона с равным количеством месяцев в каждом. Один круг опускается с вершины неба, проходит по хвосту Дракона, разделяет Медведиц, пересекает коромысло Весов (или середину Клешней), край Гидры и середину Центавра, спускается к нижнему полюсу и снова поднимается в небо по чешуйчатой спине Кита, отмечает границу светлого Овна и ясного Треугольника, касается нижнего края Андромеды, ног её матери и, возвращаясь к своему началу, доходит до полюса. Другой круг, пересекая первый на полюсе, проходит через передние лапы Медведицы, первой после захода солнца являющей свои семь звёзд черноте ночи, разделяет Близнецов и Рака, рассекает огненное лицо Собаки и руль Корабля (59), покорившего океан, касается скрытого полюса, пересекая тебя, Козерог, твоих звёзд, Орёл, минует перевёрнутую Лиру, кольца Дракона и передние лапы Синосуры и, пройдя перпендикулярно её соседствующему с полюсом хвосту, замыкается, возвращаясь туда, откуда ушёл.

Так навечно определяют сезоны эти круги, неподвижные среди звёзд; двум другим даны крылья. Один, идя с вершины мира через Большую медведицу, разделяет пополам небо и день (60), определяет шестой час и держит на равном от себя расстоянии восход и закат. Его положение среди звёзд не постоянно: идущий на восток ли, на запад, видит над головой тот же круг, делящий небо пополам, проходящий через точку полудня. Меняя место, ты меняешь небо и время, а у другого другая середина. Часы летят вокруг мира. Там, где Солнце раньше всего встаёт из океана, шесть часов наступит в этот момент, ибо та земля лежит под золотым светилом; на западе будет шесть часов, когда на востоке солнце будет садиться. Эти шестые часы мы зовём первым и последним часом дня, когда чувствуем холод от того, что светило от нас далеко (61). Если хочешь увидеть линию второго круга, оглянись вокруг себя: там, где низ неба и верх Земли сходятся так, что ничего нет между ними, где звёзды встают и погружаются в море, этот круг опоясывает мир (62). Его линия также летит по небу, то проходя по середине мира и жаркой зоне, то приближаясь к не знающим захода семи звёздам; и куда бы ни ступала нога путника, в любом краю земли он снова увидит свой круг, движущийся вместе с ним. Он откроет одну половину неба и скроет другую, проведя изменчивую границу, движущуюся вместе со взглядом. (Этот круг должен считаться земным; он опоясывает землю и ограничивает пределы видимого мира, за что назван «горизонт» – ограничивающий.)

Прибавь также наклонные пересекающиеся круги: один состоит из высоких созвездий, среди коих движутся Солнце – владыка сезонов, вслед за ним – путешественница Делия (63) и пять планет идут против движения неба путём, указанным им природой. В вершине этого круга находится Рак, внизу – Козерог; дважды, в знаках Овна и Весов, его пересекает круг равных дня и ночи. Так как этот пояс проходит через три круга, строгость его линии скрыта наклонностью его пути. Он не скрыт от глаз, как другие, видимые лишь разуму: он сверкает, как охватывающая мир звёздная перевязь, украшая его своей красотой. (В длину он насчитывает трижды двадцать и триста градусов (64), в ширину – дважды шесть (65) и вмещает пути блуждающих светил.)

Другой круг (66), пересекающий первый, поднимается к Медведицам и поворачивает, немного не дойдя до северного круга. Пройдя через перевернутую Кассиопею, он наклонно спускается к Лебедю, пересекает границу лета, гордого Орла, круг равных дня и ночи, путь коней Солнца между горящим хвостом Скорпиона и левой рукой Стрельца со стрелой; затем его поток касается копыт и ног Центавра и снова поднимается в небо, задевая нижний край созвездия Близнецов, проходит корму Арго, срединный круг неба, задевает нижний край созвездия Близнецов, пересекает нижнюю часть Персея и кончается там, где начинался. Три срединных круга (67) пересекает он в двух местах, как и пояс созвездий и самого себя. Его не надо искать: он сам притягивает взор и невольно привлекает внимание. Он пролегает светлой белизной на ночном небе, как бы возвращая ему дневной свет; так на зелёном поле белеет след проезжающей по нему каждый раз колесницы; так море седеет за кормой корабля, когда пенной лентой поднимаются на поверхность воды из глубин, так белеет этот круг в черноте неба, светоносным поясом охватывая тёмный мир. Как сквозь тучи прочерчивает радуга свою дугу, и её свет проходит по куполу неба и притягивает взоры людей. Ибо этот рассекающий тьму ночи свет заставляет ум человеческий вопрошать о божественном: может быть, здание Вселенной раскалывается на части и в образовавшуюся трещину проникает новый свет (68), каких страхов не испытывает человек, глядя на повреждённые небеса? Может быть, небо смыкается, и там, где сходятся края полусфер (69), возникает странный шрам, шов, заполняющийся ставшим плотной субстанцией воздухом, скрепляющим основы высоких небес. Или более верно, что в древние времена кони Солнца мчались другой дорогой (70), по иному пути? За долгие века выжженные звёзды потеряли свой цвет, а тёмно-синее небо покрылось пеплом? Из древности дошёл до нас рассказ о Фаэтоне (71), пролетевшем по небу в колеснице отца; в восторге глядя на непривычную картину небес вблизи и по-детски радуясь, он гнал вперёд колесницу, стараясь превзойти отца, и сбился с пути, и непокорные кони понеслись непривычной дорогой; неприспособленные созвездия не смогли противостоять жару заблудившегося огня и весу колесницы, потерявшей управление. Что ж странного, что небеса запылали и Земля превратилась в сплошной костёр, горевший в каждом городе? Когда осколки разлетевшейся колесницы разлетелись в разные стороны, небо раскалилось добела. Ныне звёзды хранят на себе следы того древнего пожара, являя взору последствия случившейся в небе беды. Не стану скрывать и другое старое предание, не столь ужасное (72): однажды из белоснежной груди царицы богов излился поток молока и оставил свой цвет на небе; это место зовут млечным: название объясняет происхождение. Или плотная толпа звёзд соединила тут свой свет, и он тем более ярок, что происходит от соединения многих светил? (73) Или души героев, освободившись от тел и покинув Землю, поднимаются ввысь и на небе, которого они достойны, живут в веках? (74) Если так, тут мы почитаем потомков Аэта, сыновей Атрея; воинственного Диомеда – уроженца Итаки, победителя на Земле и на море; завоевателя природы, Пилийца, трижды почтенного старца, других греческих вождей, сражавшихся у Трои (75), Гектора (76), оплот и славу илийской расы, сумеречного сына Авроры (77) и того, кто посохом Громовержца правил Ликией (78). Не дай мне забыть тебя, дева Марса (79), и других царей, посланных Фракией (80), жителей Азии и Величайшего, величие Пеллы (81). И мудрых мужей, сильных разумом и суждением, проникших в суть вещей: гордый Солон (82), решительный Ликург (83), вдохновенный Платон и тот, его достойный, чьё осуждение стало осуждением Афин (84); завоевателя Персии, чей флот покрыл собой море (85). И воины Рима – их больше других в небесной выси: цари, кроме Тарквиния (86), братья Горации (87), целый строй воинов, единовременно рождённый, Сцевола (88), возвеличенный благодаря искалеченной руке; Клелия (89), дева более чем мужского мужества; Коклес (90), несущий, как герб, защищённую им стену Рима; Корвин (91), получивший добычу и имя от птицы, прячущей под оперением золото Феба; Камилл (92), заслуживший небо спасением Юпитера и Рима; Брут (93), основатель города, спасённого от царя; Папирий (94), отомстивший за предательство в битве; Фабриций и Курий вместе (95), Марцелл, третьим удостоенный пальмовой ветви; Косс (96), прежде него отнявший добычу у убитого им царя; Деции (97), соперничавшие в самопожертвовании и равные в славе; Фабий (98), ставший непобедимым благодаря промедлению; Ливий – товарищ Нерона (99) в войне с беспощадным Гасдрубалом (100); вожди Сципиона, решившего судьбу Карфагена, и Помпей, завоеватель мира, трижды триумфатор, раньше срока ставший первым гражданином; Цицерон, ставший консулом благодаря ораторскому искусству; великая семья Клавдиев (101); вожди дома Эмилиев (102); славные Метеллы (103) и Катон (104), победитель Фортуны, и Агриппа (105), свою судьбу сделавший силой оружия, и Юлии, считавшие себя потомками Венеры. С неба сошедший Август вернётся однажды на небо и разделит созвездие с Громовержцем, и пребудет рядом с великим Квирином (106), как новое благое божество, в эфире более высоком, чем сияющий круг. Там место богов и тех, равных богам, добродетелями своими достигших божественных высот.

Прежде чем по законам поэзии рассказать о влиянии звёзд и воздействии на судьбу созвездий, я дополню картину мира, поведав о светилах, повсюду являющих свой блеск, достойный особого внимания. Это редко встающие над миром огни, быстрые и скоротечные. Время от времени, в преддверии больших событий, яркое пламя вдруг загоралось в воздухе и кометы (107) рождались к жизни, а затем исчезали. Может быть, земля выдыхает особые испарения и сухость этого дыхания усиливает сухость воздуха; когда долго нет облаков и погода ясна, воздух становится сухим и горячим под лучами солнца; тогда огонь опускается, охватывает подходящую субстанцию, и пламя овладевает тем, что соответствует его природе. А так как это не происходит быстро и пожар угасает, едва вспыхнув: кометы исчезают, не успев воссиять. Если бы они горели дольше, ночь была бы подобна дню, и солнце вернувшись, застало бы мир глубоко спящим. Более того, так как сухие испарения покидают землю и воспламеняются, не имея определённой формы, разные формы имеют и зажжённые ими огни, вспыхивающие к жизни, прорезая тьму. Иногда, словно длинные косы летят за головой человека, огонь принимает форму волос, и его гибкие блестящие струи подобны распущенным локонам. Иногда косы рассыпаются и сменяются шаром, похожим на всклоченную огненную бороду; иногда очертания комет напоминают своими пропорциями прямоугольную балку, иногда закруглённую колонну. Бывает, что пламя комет похоже на раздутый огненный бочонок с далеко отстоящими утолщениями, или оно собирается в компактные круги, а мигающий свет их напоминает косматые подбородки маленьких козлят. Из них могут рождаться факелы, разливающие несколько огненных струй. Есть также падающие звёзды, оставляющие тонкие огненные дорожки. Их видят везде, как блуждающие огни, рождающиеся в ясном воздухе и исчезающие вдали, точно крылатые стрелы, чертящие узкую тропку в вышине. Огонь может жить во многих местах: он обитает в тяжёлых тучах, рождает молнии, проникает в глубь Земли и из недр Этны угрожает небу; жар живёт в самой глубине источников, в твёрдом кремне; он проявляется в дереве, когда трущиеся друг о друга куски его вдруг загораются. Вся природа полна огня. Не удивляйся же, что небо вдруг прорезается огнём, в воздухе сверкают молнии, взращённые сухим дыханием земли, что летящие огни появляются и исчезают, раз ты видишь, как молния вспыхивает в грозовой туче, заставляя землю содрогаться от ударов грома. Может быть, это есть принцип Земли – поставлять пищу летящим огням, из которых рождаются кометы; может быть, природа создаёт их тусклыми, светящими лишь блёклым светом, но Солнце своим всесильным жаром наполняет кометы, притянув их к себе, затем отпускает; именно так случается с Меркурием и Венерой, когда она, опускаясь, приводит на Землю ночь, исчезает из виду и затем появляется снова. Может быть, боги из сострадания подают людям знак будущей беды, зажигая в небе пожар, ибо никогда не загоралось оно без причины. И пахарь, лишённый надежды, плачет над погибшим полем, ослабший крестьянин напрасно погоняет меж сухих борозд свою упряжку. Или тяжкие недуги изнуряют тела людей; загорается погребальное пламя, сжигает поселения, прогоняет объятых ужасом людей, а похоронные обряды наполняют города светом костров (108). Такая чума свирепствовала среди народа Ерифтея (109) в Афинах, и люди в мирное время гибли, как на поле брани: мёртвые падали на мёртвых и не было места искусству лекаря. Не помогли молитвы. Долг отступил перед болезнью, и не осталось никого, кто похоронил и оплакал бы мёртвых. Ослабший огонь не имел сил делать своё дело, и тела ложились на тела. И едва ли сохранились потомки народа, некогда столь многочисленного. Такие беды часто предрекают сияющие кометы. Гибель приходит с этими небесными факелами, и небо и природа, испуганные, кажется, обречены разделить могилу с людьми. Эти огни пылали, когда поднялись и взялись за оружие мятежные толпы; так случилось не столь давно в чужих землях, когда, изменив клятве, германские варвары разгромили войско Варры (110) и обагрили землю кровью трёх легионов. Тогда грозное пламя повсюду сверкало в небе. Сама природа вела войну огнём, направляя свои силы против нас и угрожая нам разрушением. Не удивляйся страшным катастрофам, уничтожающим творения людей: вина за них лежит на нас самих. Нам не хватает разума, чтобы поверить небу. Кометы также предрекают гражданские войны и братоубийства. Никогда небо не пылало так, как когда проклятые силы кровавых заговорщиков (111) наполнили равнины Филипп (112), и на песке, не просохшем от крови, римские легионы расположились на костях недавно павших. Воины империи сражались между собой, но победил Август, отец отечества. Однако то был не конец: предстояла ещё война за наследство в Аттике, когда ставкой стала судьба мира, и правитель неба определился на море. На чашу весов легла судьба Рима, которому угрожало ярмо женщины и молния столкнулась с посохом Исиды (113). Были битвы с рабами и дезертирами, когда сын поднял оружие врагов отца, отцом защищённое море захватил Помпей (114). Да удовлетворится этим судьба! Да прекратятся войны и, связанные адамантовыми путами, пребудут вечно в темнице! Да будет непобедим отец отечества и Рим под его властью, дав небу Бога, да не лишатся его на земле!